(продолжение)
- Эй, хватит, что присосался-то, как к любимой девушке, отпускай фляжку – ещё слюней туда напустишь… Хватит! Все, воды больше нет.
Уфф, подействовало на легионерскую морду, отцепился от горлышка. Теперь обиженно поглядывает исподлобья. Тут мне в голову пришла смешная мысль – а как же его уменьшительно звать? Клавдий: Клав? Лав? Лави?
- Легионер…
- Что тебе? – и обиженно так на фляжку смотрит.
- Как тебя называть, если коротко?
- В смысле?
- Ну вот, смотри, я Андерсон – Андерс, Энди, Эд, Сэнди, Дерри… А Клавдий?
Легионер откашлялся, посмотрел на меня странно, а потом гордо заявил, что это уж и так уменьшительное. На деле его зовут Клавдий Децим Аут Цезарь Аут Нихил Тиберий Максимус Смит. Мне аж поплохело: он сам-то свое имя запомнить и произнести в состоянии или путается периоически?
- Оу… сурово! Тогда, пожалуй, буду тебя Клавдием звать.
Легионер пожал плечами и поежился.
- Знаешь, плуто… в смысле, Андерс, надо бы костер развести.
Ага… костёр. А дерево на растопку где взять? Чую, сейчас этот в ногу раненный отправит меня за сушняком по темноте шарахаться… Так, спокойно. Что Аркейд в таком случае делал, когда делать ничего не хотел? А Аркейд пытался Джули убедить, что и нафиг это не надо.
- Что, гули таки тебе мозги выели, да? Здёсь же зверье дикое, ночные хищники на охоту вышли, их огонь только привлечет. Или, вдруг, во время сбора хвороста мы на них наткнёмся – я-то убегу, а ты? К тому же, сейчас совсем темно, а если подождать немного, то, может, молодой месяц покажется…
Клавдий подумал немного, побурчал, но согласился, что лучше подождать.
Сидим, ждём… холодно только очень. У меня даже плащ ещё не совсем после забега по канализации высох. Но легионеру хуже – я даже отсюда слышу, как у него зубы стучат и дрожат волосатые коленки. Сам виноват – надо штаны носить, как все нормальные парни, у нас бы мальчика в юбке засмеяли… хотя как мы только в убежище 3 не баловались. Помню, однажды на пробу партию у Диксона взяли, а у него руки из задницы и джет слабый – не вставило в принципе. Так Нефи чего удумал: у них, в Нью-Ханаане, все были на религии повернуты, и наркота не приветствовалась. Так он просто дурман жевал там, а по большим праздникам радскорпиона отлавливал и яд скорпионий в чай из сушеного дурмана добавлял. Вот он и в свой слабый джет зафигачил яду скорпионьего для крепости, а всё убежище этим треснулось. Вначале рвало всех, а потом отошли маленько… отошли, и как были, облёванные, стали прыгать, кричать, буйствовать. Не помню, с кого началось, но почему-то начали с себя грязные шмотки скидывать. Некоторые потом оклемались в отходняке: только вот где тряпье оставили, мало кто помнил. Так они в полубессознанке склад одежный распотрошили и вырядились кто во что горазд, никто и не разбирался особо, что из кучи хватает. Старый седой Дюк потом повторно вмазался: как сейчас помню, как прыгал он по столовой в одном носке и желто-зеленом клешеном платье и кричал, что он – полевой командир НКР Ли Оливер.
Наутро всех уже основательные отходняки накрыли, да так сильно, что пятеро парней вообще накрылось, и не откачали. А я все помню потому, что не трескался - «Ночной ужас» не дал. Эхх, сволочь Маленький Паршивец, правильное у него погоняло – паршивец и есть, хороших людей убивает... Ужас мне, как отец был…
- Эй, профлигат?
Молчу. Нет здесь профлигатов. Хочет говорить – пусть нормально обращается.
Клавдий ответа не дождался и снова позвал:
- Профлигат? Ты где?.. - и обеспокоенно начал по сторонам вертеться. Ну да, ему меня, пожалуй, и не видно в тени скалы - думает, наверно, что я уполз уже.
- Диссолют?! Где тебя черти носят?!
А я молчу – нет здесь диссолютов, здесь доблестный рейнджер и его военнопленная мразь.
- Андерс…
- Ну, чего тебе?
- Гулья задница!!! Ты чего молчал-то? Я уж думал, тебя гули похитили и сейчас жрут в грязных норах…
- Спасибо за столь трогательную заботу о моей жизни. А теперь можешь кричать и дальше, а то вдруг не все ещё гули в округе тебя услышали!
Помолчали немного, прислушались: вроде нет, не шуршит никто поблизости. Вокруг валуны большие, от ветра защищают, может и от глаз посторонних тоже.
- Рейнджер… мне холодно…
- Терпи, коза, а то мамой будешь.
- Чего?!!
- Держись, говорю, рядовой, скоро в центурионы выберут. Рассвет, может, ещё только через пару часов.
Черт, и мне тоже холодно, да и с восходом солнца не сразу потеплеет. Ничего, если окончательно заледенеем, то найдем, чем вдвоем в такой глуши заняться – в догонялки поиграем, например. Я с больным сердцем и легионер с ногой своей. Практически параолимпиада на двух участников.
- Рейнджер… у тебя такой хороший… плащ…
Хрен ему НКРский, а не мой плащ!
- Что же ты в юбчонке такой короткой на бой собрался-то? Одел бы длинную, чтобы коленки хоть прикрывала.
- Ты ещё коротких юбок не видел профлигат! У нас, когда мою центурию сформировали, помнится, даже ткань на юбки была в дефиците. Высшее руководящее звено ещё выглядело прилично, а вот рекруты и простые воины ходили в мини-юбках пару месяцев. Но потом всё это безобразие увидел лично Цезарь и велел нам носить юбки нормальной длины, а квартирмейстера на крест отправил. Легат на войсковом смотре тогда до слёз ржал. Вот так наша центурия довела до слёз самого крутого сукиного сына во всём легионе.
- О, боже…
- И ничего! Мы – настоящие легионеры! Сильные и крепкие, и легко переносим все тяготы жизни! Аве, Цезарь!
Опять сидим, молчим. Темно-то как… может мы того, под землей бежали-бежали и забежали за полярный круг? И поэтому теперь так холодно, а ночь будет ещё целых полгода длиться?
Тут из-за туч показался месяц. Я обрадовался.
- Смотри, Клавдий, месяц вылез! Я же говорил, что он выйдет! А потом вообще полнолуние будет, я много чего про луну знаю!
Недоверчиво на меня как-то легионер посмотрел - не верит, наверное, но я не мог уняться и хвастаться своим инетллектуальным превосходством продолжал:
- Вот у Луны всегда так: видишь, если сбоку палочку подставить, то получится «Р» - значит месяц Родился и Растет. А если «С» - то он старый, и скоро ему…
- Солус!
- Что?
- Солус… Это наш декан. У нас, когда трофеи оказывались хлипкие и для легиона неполезные, их всегда к Солусу отправляли. В общем, если Солус - то... ну вот как с луной.
- Да в тебе поэт пропадает... - глубокомысленно заметил я, подивишись метафоричности легионерской мысли.
Молчим опять. Я валун большой рассматриваю – на нём трава так интересно растет, точно гребни на спине когтя смерти…
- Клавдий…
- Чего?
- Видишь, там валун на когтя смерти похож?..
И тут «валун» поднялся во весь рост и почесался…
Ох, как мы драпанули… я про сердце забыл, а легионер – про ногу свою…
Сытый Коготь удивленно понаблюдал за двумя не в меру активными, судя по запаху, кучками канализационного дерьма, и начал неторопливо чистить свою морду.
Оба, не сговариваясь, на холм побежали, чтобы повыше забраться - на вершине холма среди камней спрятались. Так там до утра молча и просидели.
На рассвете с трудом затёкшие ноги распрямили. Есть хочется, умираю!!! Пить - тоже умираю. Может, я вообще так скоро умру?
Солнце взошло уже, коготь смерти скрылся куда-то. Мы на всякий случай все подозрительные валуны проверили: вроде нападать не собираются, и на том спасибо. Походили немного по округе и у подножья холма нашли корни зандер – и как мы их во время панического бегства от когтя не потоптали?
Легионер сурово обтёр корень об одежду, зубами чистит, вгрызается в волокнистую мякоть.
- Варвар! Разве ты не видишь, что корень на голову похож!
Я красиво и неторопливо, с нежностью и сноровкой чищу этот плод фигурно, точно брею лицо вместе с кожей.
Легионер:
- Энди, ты что, и раньше бритвой корни чистил, ты повар?
- Нет, я не повар, я цирюльник...
Легионер как-то презрительно морщится. Странно – вроде, судя по его волосам, парикмахеры в легионе были. И чего тут нос воротить: я на этом, между прочим, деньги неплохие зарабатывал, а с бритвой получше, чем с винтовкой обращаюсь!
- Ну, парикмахер я…
Он плечами пожал, потом голову склонил и говорит так хитро:
- А дай мне бритву, корень почистить.
Ага, бритву ему… а значок мой рейнджерский тебе не подарить заодно? Лезвие я ему не доверил, но свой почищенный корень отдал.
***
Корень на вкус отвратительный, жесткий, как подошва сапога, которым ранее вступили в браминье дерьмо. Но сижу, жую – желудок кое-как наполняется, хотя какая с этого корешка сытость? А сейчас, наверное, наши уже дамбу взяли и плутократскую кухню опустошают, досыта животы набивают: там и мясо однозначно, и маис, и может быть печенье, и нюка-кола даже… Один я тут мерзну, голодаю и всячески страдаю морально.
Светает, солнце из-за горизонта медленно ползет, но теплее от этого не становится. Самый край над холмами показался – желто-розовый, как копченая ветчина с жировой прослойкой. Хотя нет, даже золотистый скорее, как сыр на браминьем молоке. Как огромная кукурузная лепешка с маслом, скрывающаяся за горизонтом. Как же жрать хочется!
Диссолюту хорошо – закутался в плащ, привалился к камню, корень недоеденный в руке держит и носом клюет. Того и гляди во сне на бок завалится: дремлет, даже храпеть тихонько начинает. А я все жду, когда ж у него рука расслабится и из пальцев погрызенный корень на песок вываливаться начнет – тут-то я его и поймаю!
Я даже вперед подался, изготовившись еду ловить. Рейнджер словно мои мысли услышал и сонно один глаз приоткрыл:
- Еще полчаса… Разбудишь потом, я подежурю. Только ты сам не засыпай, этот корень смерти… коготь то есть… где-то тут еще бродит.
И снова отрубился – наивный парень. Пусть только заснет покрепче…
Вот что мне мешает порешить врага его же бритвой, пока он тут бдительность потерял?
Плащ бы мне его очень пригодился, и остатки воды во фляге все же серьезный перевешивающий аргумент…
Впрочем, это только за живого рейнджера награду дадут. Мертвый – он совсем ни к чему не годен, их там на дамбе, наверное, сейчас столько, что вторую плотину рядом выстроить можно – из профлигатских трупов. И в чем тогда мой подвиг? Ребята наверняка по десятку на тот свет отправили, а я всего одного. Нет, пусть живет пока, я его декану сдам и награду получу…
Эх, а плащ таким теплым выглядит! И не важно, что после канализации воняет, я и сам не лучше – как в сортир окунулся. Может поэтому нас тот монстр есть не стал? Эти когти смерти такие непредсказуемые. Помню, центурион у нас один хотел себе сторожевого питомца из когтя смерти воспитать. Ланий нелюдимый парень, но вот хищных животных любит больше, чем людей. Конфузная ситуация вышла, когда он малого когтя смерти подобрал, вырастить хотел. По вечерам с малышом подолгу играл: возились вместе, Ланий ему шкурку чесал, в палочку вдвоем играли, иногда в «догони раба»... Веселье такое – всем лагерем хохотали. Потом малыш вырос и трех рабов сожрал, а рекруту у претория ненароком ногу оттяпал – случайно, как владелец сказал: совершенно случайно и абсолютно не со зла.
В общем, центурион наш в питомце души не чаял, но все равно пришлось беднягу пристрелить – когтя, не Лания. Лания попробуй пристрели: его вероятно даже гаубица не прошибет: встанет, отряхнется и так накостыляет, что потом отважного инициатора самого можно будет в гаубицу частями заряжать. В общем, так и осталось загадкой, кто принадлежащего Ланию когтя смерти угрохал, но центурион ведь упертый, горький опыт ничему не научил… Решил он не малолетних когтей подбирать, а прямо из яйца едва вылупившегося воспитывать как родного, чтобы ноги рекрутам не откусывал. С раннего детства – так оно надежнее.
Ночь, помню, холодная была – середина зимы. Центурия Лания поздно в форт вернулась с задания, лагерь уже спит, а я с Флавием в обходной патруль назначен был. Мерзнем на посту, а тут идет центурион навстречу, нас не замечает: мы из палатки колья повырывали и в тент завернулись – греемся, нас под тканью и не видно. А идет Ланий как-то странно - ковыляет, сведя ноги, словно у него недержание кишечника или что похуже. Мы бы проигнорировали: ну мало ли, с кем не бывает, да только пробормотал он под нос, мимо проходя: «Марс Великий, да если я еще одно яйцо потеряю…»
Дальше мы его внутренний диалог себе под нос слышать не могли, да и не особо хотели – центурион уже уковылял в свою палатку мелкими шажками, колени сжав.
Я сказал, что надо бы врача звать, Флавий предложил легату доложить, но как-нибудь тактично, вежливо, ибо вопрос деликатный. Не каждый с такой травмой в лазарете покажется – засмеют ведь потом, но сохранность мужской части превыше легионерской чести! Позор и обвинения в слабости тела и духа – все преходяще, а яйца – они навсегда!
Не знаю, насколько тактично мы проблему центуриона решили, но почему-то на следующий день об интимных повреждениях Лания знал весь лагерь…
Рекруты шушукались по углам, форт кипел от сплетен, кое-кто даже ставки делал: правое или левое. Пари было тем интересней, что вряд ли кто-то узнает правду, но тотализатор исправно работал. Один молодой способный фрументарий даже клялся, что таки приоткроет завесу тайны – думаю, за это его и стали по службе потом продвигать, сейчас уже вот во главе агентурной сети стоит...
Я тогда половину месячного заработка на кон поставил во имя левого яйца. Ради выигрыша решился даже к палатке центуриона подобраться: вдруг какая информация перепадет? Может удастся хоть уголок тента отогнуть? А вдруг центурион там вообще помер – от кровопотери, ну или от безысходности повесился – так может его спасать срочно надо, а мы бездействуем!
В общем, я к его палатке на разведку полез, никто ведь больше не решался: Ланий если заметит – считай, можно без погребального костра обойтись, самолично в порошок сотрет и над фортом по ветру развеет.
Ползу я по-пластунски к задней стенке тента, никого не трогаю, а там уже все лучшие места заняты оказались. Наш не по годам способный фрументарий Инкульта, замаскировавшись под куст агавы, занял наблюдательный пост на самом удобном месте под тентом и на меня змеиным шепотом шипит, типа, какого гуля ты сюда приперся?!
Я смутился не меньше, чем он: впрочем, у декана ведь не больше прав здесь находиться, чем у меня. Пока спорили и друг друга толкали, к палатке еще одна небезразличная душа подтянулась – на этот раз с официальным визитом.
Легату нашему Грэхему приспичило, как офицеру старшего командного состава, все же озаботиться судьбами своих подчиненных. Ланий с раннего утра наружу не появлялся – уж не помер ли он там, или же в депрессию впал? Захватив свою любимую книжку, направился Грэхем к центуриону: уж не знаю, мораль ли читать или утешать, что мужчиной нельзя быть наполовину даже при физических травмах и вообще все у центуриона будет хорошо – и не с такими ранениями живут. Вот если бы ему голову оторвало – это другое дело…хотя и тут можно строевой подготовкой заниматься, ноги ведь все еще целы.
Легионеры заинтересованными взглядами легата проводили и толпятся на расстоянии – ждут, чем душеспасительная беседа завершится. Юный фрументарий под палатку подлез, слушать пытается и попутно меня локтями отталкивает. Остальные с тревогой ждут исхода. Кто не успел заключить пари насчет правой или левой стороны срочно восполняют упущенную возможность. Кое-кто даже на обед не пошел, всем интересно, пережил ли центурион моральную травму.
Мы с Инкультой кое-как территорию успели поделить, причем не в мою пользу, но пока мы друг друга мутузили за место под солнцем, то есть под тентом, половину разговора пропустили. Фрументарий меня все-таки выпихнул: пригрозил на крест отправить, а то он все-таки декан и шпион, а я просто любопытствующий букмекер. Пришлось подчиняться: с наиболее удобного места смущенно в сторону отполз и за кустом притаился – может хоть что-нибудь уловлю?
И тут наружу из палатки вываливается легат. Выпадает буквально, напополам согнувшись, и отползает в сторону, тяжело и часто дыша. На глазах слезы, мычит что-то нечленораздельное. То ли его там избили, то ли изнасиловали, то ли у него вообще инфаркт… Ни я, ни юный шпион Инкульта явно не ожидали, что шатающийся легат в нашу сторону направится – сливаемся изо всех сил со складками местности, вздохнуть боимся. Я с перепугу назад пополз, а фрументарий под палаткой невозмутимо замер, распластался – вот ведь хладнокровие! Даже говорил потом, что Грэхем по ему рукам прошелся и не заметил, но он все молча и стойко стерпел, как истинный разведчик: уж не знаю, правда ли это или привирал Инкульта – мне за кустом не видно было.
А легат, согнувшись, с трудом заковылял за палатку и как давай ржать. Думали, он от сдавленного хохота задохнется: даже испугались, что без легата останемся. Потом наружу грозный Ланий вылез, полог распахнул настежь, глазами сверкает – всю толпу как пустынным ветром разметало по лагерю. Все не при делах, сразу какое-то занятие себе нашли, и куда ни глянь – везде глаза такие невинные-невинные. Легат тихо булькает за палаткой, изо всех сил сдерживая смех; Инкульта так побледнел, что по цвету почти с песком слился. Ланий суровым взором лагерную площадь окинул и совершенно нормальной походкой к кухне направился.
Это позже мы узнали, что с мужским достоинством у него все в порядке оказалось - это он из ночного похода яйца когтя смерти под одеждой притащил, да только возился и отогревал зря – так никто оттуда и не вылупился.
Спор тот насчет левого яйца я, к слову, выиграл - пока еще страсти не утихли и никто о нефункционирующем инкубаторе для когтей не прознал. Инкульта в ставках участия не принимал, но стоило взять его в долю и пообещать шпиону половину причитающегося выигрыша, как у меня сразу же нашелся весомый свидетель повреждений левой стороны центуриона. Истину в итоге так никто и не узнал, зато я у вернувшихся со Стрипа фрументариев пива на весь контуберний закупил.
- Эй, ты спишь что ли?!
Кто-то как пнет меня в плечо… ударился о камень локтем, мигом глаза распахнул… Рейнджер надо мной нависает и гневно смотрит в упор. Кто спит? Я сплю?!
- Нет, я только глаза прикрыл.
Диссолют мне не поверил, смотрит пристально и подозрительно:
- Ты всегда храпишь, когда глаза прикрываешь? Не только меня, но и себя ведь подставляешь – а что если я бритвой по тебе слегка пройдусь, а потом уши твои на стол командованию положу? Не страшно?
Страшно, разумеется, да только что мне теперь – чистосердечно признаваться в этом?! Ну, дурак, что задремал – в армии за сон на посту без вопросов на крест отправляют. Ну и что с того, я же сейчас не в форте, тут спать можно. И согрелся зато!
- Слушай, друг мой легионер. Надо бы обратно ноги направлять - решать нам нужно что-то, как дальше жить, - говорит мне рейнджер, протирая заспанные глаза. При этом дожевывает остатки зандера – у меня желудок аж в узел скрутило. Каннибализм у нас вроде не запрещен, может быть я им рейнджера без филейной части в плен сдам? Вдруг он мне и в неполной комплектации зачтется – у меня ведь серьезное оправдание есть! Я же сейчас камни с голода начну жевать!
- Я вот что предлагаю: кинем монетку – кто выиграет, тот другого в плен своим и сдает, - заявил рейнджер, внимательно на меня поглядывая.
- Да тут и думать не надо: легион уже победил, - презрительно фыркнул я и отвернулся. Что он еще за глупости выдумывает?
- Ага, четыре раза! Да чтобы дикари в юбках элиту наших войск одолели? Разве что юбки задерете, да грязные голые задницы покажете – может тогда кто-то слабонервный от ужаса помрет.
Ох, как хочется ему по физиономии съездить, прямо вот руки чешутся! И плевать, что у него бритва!
- Ты успокойся, Клавдий, успокойся, - поднял ладони профлигат, явно почуяв, что дело принимает негуманный оборот. – Может быть, мы оба неправы.
Я хмуро посмотрел на него исподлобья: а ведь действительно – гуль его знает, что там на дамбе произошло.
- Давай так: пойдем к Боулдер Сити вместе, - предложил я ему. - Если наши победили, то ты сдаешься. Слово чести или что там у вас у диссолютов наличествует. Если вдруг каким-то случайным, совершенно фантастическим и нереальным образом твои жалкие ничтожные вояки удержали позиции… ну, - я вздохнул и все же докончил фразу:
- Тогда придется тебе брать меня в плен.
Хорошая формулировка, ай да я! Ведь это еще не значит, что рейнджеру удастся совершить задуманное – легионеры в плен не сдаются, уж лучше клинок в грудь, об камень головой, да хоть в луже утону, но живым не дамся!
Рейнджер подумал, посомневался в своей правоте – и правильно между прочим, неужели у него еще какие-то сомнения оставались в своем смертном приговоре перед перспективой сдаться победоносной армии Цезаря?
- По рукам, - наконец, вымолвил он. Мы скрепили обещание торжественным рукопожатием и страшными клятвами. Я клялся Марсом и Великим Цезарем, а рейнджерпафосно заявил:
- Чтоб мне без детоксина переломаться! Или с Нефи в гольф сыграть…
***
Я-то поклялся, а сам думаю: «А где дамба-то, куда идти?» Спрятал замерзшие пальцы в карман… вы не поверите, что я там обнаружил! Ням-ням-ням! Половинка шоколадки! Нет, не так: ЦЕЛАЯ половинка шоколадки! Конечно, слегка растаяла и слегка вместе со мной в канализации искупалась, но очень даже ничего…. Только вначале надо воду найти, иначе слипнусь…
У Клавдия даже фляжки нет, мой стратегический запас он выпил, а воду теперь еще и поискать надо. В пустыне, ага… Может, хоть опунция здесь растёт где-нибудь. Воон, на том пригорке что-то зеленеет… Ай да Энди, ай да Чёртов сын! С холма и город видать! Развалины, точнее, и дорогу разбитую асфальтовую. Клавдий, пока за мной поднимался, всё спрашивал, какие дутни меня покусали. Зато как магистраль увидел, сразу приободрился и к городу почесал. Едва я его перехватить успел по дороге.
- Ты куда, пистон тебе в седло! Совсем ополоумел?!
А легионер молча вырывается, скорее к местной цивилизации приобщиться желает. Ну, я ему слегка головой в шлеме по лбу дал, чтобы вел себя спокойнее, и ласково так в заросшее грязью, хоть банановую юкку выращивай, ушко шепчу:
- Я-то, может, и привык к твоей юбочке, но, боюсь, местные не такие терпимые к парню в легионерской форме окажутся.
- А их никто терпеть и не заставляет - пусть боятся и трепещут перед пришествием легиона в Мохаве!
- Их много, а тебя - один, безоружный и в ногу раненый. Не, так не пойдет. Давай я сейчас схожу, разведаю обстановку и найду для тебя хоть какие-нибудь штаны.
- Хорошо, проводи рекогносцировку.
- Чего?!!
- За штанами чеши, говорю, диссолют.
Ну опять началось... только спорить уже надоело. Пробурчал ему в ответ: «Сам такой», и бодро пополз в сторону города. Правда, метров через сто поднялся на ноги – смысл днём-то подползать, все равно при свете заметят. Лучше бы ночи подождали, конечно, да только желудок не согласен. Сейчас первая задача: воды достать – попить, умыться, и шоколадку съесть. Ну и штаны для Клавдия, и воды для Клавдия, и пожрать – обоим. Шоколадку я, вообще-то, уже начал жевать: она растаявшая, липкая, но вкусная, зараза! Шоколадка ведь, а не корень зандер!
Вообще, в странное место я забрел. Похоже, что-то вроде довоенного отеля, с самой войны и не ремонтировался как следует: вон, у стен подпорки из полусгнивших досок, трещины травой забиты - на ней одной, похоже, и держатся вместо цемента. Сарайчики невысокие вокруг, но людей не видно. Перед самым большим зданием в клумбе овощная грядка с зандером, на который я уже смотреть не могу... Этой клумбы явно не хватит, чтобы прокормить поселение. И ни следа местных.
Осторожно обошёл здание. Позади отеля хозблок – пастбище брамина, маленькая плантация маиса, лежат скелеты проржавевших механизмов, всюду разбросаны мотки проволоки и прочий металлолом. О, первый признак обитания людей - на веревках белье, которого как-то непозволительно много... ну уж очень много! Кажется, пора мотать отсюда, и как можно скорее, прихватив с собой Клавдия. Хрен с водой и едой, тут самому бы завтраком не стать!
Тем временем легионеру надоело ждать, крошечное его сознание наверняка заполняли картины весело набивающего живот НКРовца. Вижу, Клавдий отломал солидную разлапистую ветвь кактуса в целях самозащиты и бежит ко мне через поле. В общем, вновь воссоединились мы с ним у зандеровой грядки, откуда легионер тут же насаждения выдергивать начал: того и гляди до полусмерти слюной захлебнется.
- Уходить надо, пока никого нет!
- Ага, щасс! Местные нам поселение без боя сдали, с чего нам уходить?
Клавдий слегка приосанился – вот, что репутация легиона делает-то: города без боя сдаются перед единственным воином армии Великого Цезаря! Воодушевленный Клавдий, не слушая моих предупреждений, взвесил в руке и безнадежно отбросил обломок кактуса, затем оторвал доску с окна и бодро полез штурмовать кухню. А мне-то что оставалось: рванул за ним – не бросать же дурака!
На кухне легионер сразу приметил на столе две завернутые в дырявое одеяло кастрюльки – там маисовая каша с мясом с вечера запаривалась. Одной рукой обе кастрюли мёртвой хваткой облапил, в другой ложку зажал и орудует ею с фантастичской скоростью. Точнее даже, не ложку, а черпак. Обжора и жадина! Ничего, ничего, пусть свою кашу лопает - где-то здесь должна быть мясная кладовая… И ведь подозрения подтвердились: в шкафу и правда другая еда нашлась, да вот только...
- Ээээ, Клавдий, ты знаешь, что это?!
Легионер с трудом оторвался от каши. Из-за несоответствия размеров черпака-ложки размерам рта варево размазалось по лицу, а комки каши с мясными волокнами обляпали всю грудь.
- Знаю, конечно, - уверенно кивнул он. - Бедренная кость. Человеческая... Что?! Ох ты ж Марс Всемогущий!
- Вот и я о том же. Не пора ли нам валить?
Находка подействовала на Клавдия, точно удар хлыстом – парень даже одну кастрюльку из рук выронил. Жаль, я тоже поесть хотел… Ну, хорошо хоть, вторую в руках удержал. Мечется теперь по кухне, кричит, что ноги его здесь не будет, и что всех на кол пересажать надо. Впечатлительный парень.
- Подожди, хоть воды возьмем, раз уж решили локальное имущество реквизировать в пользу армии… обоих армий!
Клавдий даже пить не стал, его наоборот, вырвало прямо на пол, на разлитую кашу. Ну, хорошо хоть, не во вторую кастрюльку. А я и напился, и флягу наполнил. А вот умыться легионер мне уже не дал, прямо грязного с кухни уволок.
Вышли мы из домика…. И замерли, точно статуи: картина Майкла Анджело «Не ждали» - прямо посреди клумбы три яо-гая играют и рычат так негромко, кусают друг друга, но нас пока не видят. Я Клавдия схватил, на себя тяну, пытаюсь увести отсюда, а он меня куда-то в другую сторону тащит. Долго мы решали, куда же все-таки бежать, как вдруг что-то громко, отчетливо так звякнуло... похоже, фляжка о кастрюльку. Яо-гаи насторожились, повернули морды в нашу сторону.
Говорят вот, что люди не летают, мне Аркейд даже как-то про законы гравитации объяснял, только вот чушь все это: на сарайчик-развалюху оба реактивными дутнями взлетели. Клавдий так вообще на одной руке вскарабкался – во второй кастрюлька зажата. Молодец, легионер, не растерялся! Жадность даже страх смерти пересиливает!
Яо-гаи на нас смотрят подозрительно так, начали сарай окружать. И откуда они тут только взялись, хозяев что ли прежних сожрали, а теперь нас на десерт наметили?
К козырьку сарая веревка бельевая одним концом привязана, на ней белье - судя по запаху, для стирки предназначавшееся - да, да, я ещё помню, зачем вообще мы в это место полезли. Все-таки удачно мы сюда попали: и каша, и штаны вон на веревке болтаются, только вот яо-гаи весь пейзаж портят, ну да ладно, они по сараям наверняка лазать не умеют. Ну, сейчас будем Клавдию новый имидж сотворять…
Пока веревку с бельем тащил, легионер уже основательно кастрюльку подчистил.
- Эй, оставь и мне чуток, а то заворот кишок будет…
- А? – легионер на меня как-то странно посмотрел. - Это еще что такое?!
- Простыня, трусы безразмерные, блузочка, тааак...
Оказывается, в чужом грязном белье копаться довольно увлекательно - никогда не знаешь, какие сокровища найдешь.
- А, вот! Штаны! Зелёные, блестящие - смотри, почти новые, - я клубок тряпок полностью перерыл и нашёл-таки искомый предмет гардероба – совершенно замечательные брючки! Правда, кажется, они на девочку-подростка сшиты были…
- Ты в своём уме, диссолют?! – в глазах легионера плескался ужас.
- А что… замечательная вещь! Весь Стрип в таких ходит, - покривил я душой. Впрочем, может даже не совсем и покривил: кто их, этих Председателей знает, в чем там они по Стрипу шастают…
- Вот штаны свои и жуй! - огрызнулся легионер, зажав между коленей кастрюлю.
- Это же идеальная маскировка! Ну подумай сам, куда тебе в юбке ходить... Эй, эй, минуточку, я для кого штаны тащил?!! Прекрати жрать немедленно!
Клавдий со вздохом посмотрел на зеленые лосины, весело переливающиеся в лучах солнца.
- А если местные по юбке в тебе легионера признают, то точно расстреляют, - угрожающе пообещал я ему, потрясая пополнением гардероба перед носом легионера. И тут особо настойчивый яо-гай каким-то чудом нашел способ забраться на сарай...
Теперь законы гравитации работали против нас: лететь с сарая на землю было больно. Клавдий впереди меня бежит, в одной руке кастрюля, позади штаны зеленые развеваются, а я со своими ребрами помятыми следом ковыляю со всей возможной скоростью, только вот яо-гаи все равно быстрее бегают...
Сзади выстрелы. Ну наконец-то: люди, люди! Не обрадуются, конечно, что мы их кашей, бедренными костями и лосинами самовольно распоряжаемся, да только с людьми можно еще договориться, а с яо-гаями - не всегда.
Ой, нет, какие люди: сзади дикий гуль! С ружьем! Святая Танди, я буду хорошо себя вести, только не посылай сюда впридачу ораву когтей смерти и супермутанта-бегемота! Пожалуйста, не ешьте меня: ни гули, ни яо-гаи... Со всех ног бегу, из последних сил.
- Только не меня, только не меня: легионер вкуснее, он кашей фаршированный!
Клавдий как-то недобро на меня оглянулся на бегу, тут вооруженного гуля позади нас увидел и еще быстрее припустил. Гуль еще и в юбке: кажется, зеленые лосины тоже ей принадлежали. Я, конечно, не против, чтобы за мной столь насточиво гонялись женщины, но лучше не полусгнившие и, желательно, без ружья.
Гулька не успевает за нами – тяжело, знаете ли, одновременно и от яо-гаев отстреливаться, и двух парней догонять, тем более, если они – закаленный легионер и самый настоящий рейнджер НКР! Выстрелы, рычание за спиной - один яо-гай, похоже, уже из строя выведен, точно дохлый лежит. Может… может, это наш – тот, который на сарайчик лез, а потом спрыгнул неудачно. Вот так рейнджер НКР и его пленный легионер победили чудовищного монстра!
Гульку, тем временем, настигают - бедняга едва ли не запихнула свой дробовик в глотку одного из мутировавших медведей, нажала на крючок…. Знатное мясное пюре получилось. А звук такой, точно кто сапогом десяток гнилых раздутых феррокактусов с размаху треснул.
Я уже не оглядываюсь: за Клавдием бегу, а сам молюсь, чтобы он не упал, да кастрюльку не уронил. Пожрать тут, между прочим, больше нечего в радиусе пары километров, кроме нас самих. Долго неслись, сломя голову, куда глаза глядят - не мои глаза, легионерские, я-то за ним следом ковыляю. Наконец, и выстрелы позади стихли - неужели, отделались от этого цирка с медведями?
Хмм, хваленой легионерской закалки надолго не хватило… правда, у меня уже дорога под ногами в разноцветный цветочек видится, посему завалились мы отдыхать прямо на потрескавшихся колдобинах шоссе. Бок о бок на спинах валяемся, в небо глядим, дышим тяжело - сил больше не осталось. Я отдышался немного, потом попил. Асфальт горячий, жжет сквозь одежду. Черт, как же есть охота: я ж не поел ещё, в отличие от нашего юбконосца. А, у меня ж еще шоколадка в кармане штанов!
На жаре она, правда, совсем расплавилась в липкую массу, все пальцы заляпала. Облизал, потом снова остатки по заднему карману доскреб. Какое наслаждение!
Легионер на меня пристально и долго глядит, и щурится как-то подозрительно, почти с ужасом. Хм, что, я таки гулифицировался в той пещере маленько?! Ммм, или за спиной стая когтей смерти стоит? Вот точно, стоит! Или нет, тогда бы наш доблестный легионер уже бы развил первую космическую скорость.
- Не знал, что ты такой голодный, - заявил Клавдий и смущенно отдал кашу.
Ну, некоторое время кроме жадного «буль-буль» и «чавк-чавк» ничего слышно не было - я и не задумывался даже, с чего бы в нем альтруизм проснулся. Потом насытился вроде, остатки по кастрюле доскреб, а легионер всё ещё на меня странно смотрит, даже с некоторым… сочувствием? Потом говорит так тихо и впечатленно:
- Вы, рейнджеры, когда другого ничего нет, всегда свое дерьмо едите? Сильные вы духом ребята...
Я поперхнулся, подумал, что Клавдию солнышко голову напекло, но рукой по лицу провел – на всякий случай.
Хмм, а лицо и пальцы действительно в чем-то коричневом, сладко-соленом на вкус… ну да, пот и шоколад. Эти дикари у себя в легионе что, шоколадку никогда не видели? Ну, держись, приятель - узнаешь сейчас все о силе духа настоящих рейнджеров! Снова полез в задний карман.
- Ну, не пропадать же добру... тут еще столько недоедено! - и начал облизывать пальцы, со смаком причмокивая и едва сдерживая смех.
Клавдий как увидел, что я пальцы облизываю, так с лица спал, и даже позеленел слегка – нет, не до пронзительной зелени его новых блестящих, ещё не надетых лосин, но, все же, заметно изменил оттенок. Мне даже показалось, сейчас он вскочит и в одиночку от меня припустит похлеще, чем от стаи яо-гаев.
- Эй, тише, тише, шоколадки – это круто! – торопливо пояснил я, опасаясь, что Клавдий снова маисовой кашей сблюет - только еду переводит! Потом подумал, да и вытащил из кармана стратегический запас – половинку плитки в обертке из фольги…. растаявшую, разумеется, после всех моих злоключений. Разорвал фольгу так, чтобы налипшей на неё сладкой коричневой массы примерно одинаково на обоих половинках оказалось, и протянул шуршащий кусочек легионеру. Тот посмотрел на меня так, будто я ему гранату без чеки презентовал. Впрочем, угощение взял - кажется, из чистого любопытства. Осторожно на свету поглядел, повертел в руках, обнюхал подозрительно, а уж потом и на зуб попробовал, на язык, точнее. Ну вот, прочувствовал, что такое шоколадка, и стал жадно-жадно вылизывать.
- Смотри, фольгу не съешь – изжога будет.
На миг я и вправду испугался, что легионер угощение вместе с оберткой проглотит.
Клавдий что-то неразборчиво пробурчал… может, даже "спасибо" сказал.
Пока он там с остатками сладкого возился, я руки об одежду вытер и поднялся, оглядев окрестности.
- Ну что, куда теперь?
Легионер соизволил оторваться от фольги и посмотрел на меня, точно на полоумного:
- По дороге идти будем, посмотрим, куда она нас выведет.
(продолжение следует)
